Команда молодости нашей
50 лет назад дюжина эстонцев, ведомая русским тренером, восхитила весь спортивный мир. Юбилей феноменальной победы таллиннского «Калева» в чемпионате СССР по волейболу будет в августе. А 10 мая исполняется 97 лет со дня рождения легендарного тренера той команды Ивана Драчева, человека сколь счастливой, столь и драматической судьбы.
Его бывшие воспитанники до сих пор с нежностью вспоминают Ваню, как они называют любимого наставника. А значит, нельзя забывать и о подвиге жителей поселка Локса, совершенном 8 августа 1941 года.
Причудлива наша память: мелкие подробности некоторых давно минувших дней помнятся так отчетливо, будто дело было только вчера. Вот и в данном случае.
В конце августа 1968 года я, школьник, смотрел по телевизору волейбол из Москвы. Играли наш «Калев» и ЦСКА. Если побеждает «Калев», он становится чемпионом страны. Игра шла с явным преимуществом эстонцев. Рядом с площадкой за действиями своих подопечных наблюдал удивительно невозмутимый тренер – как будто шла обычная тренировочная игра. Правда, на лавку почти не присаживался, все время на ногах. Иногда брал минутный перерыв, что-то объяснял игрокам. А чего объяснять-то? И так все ясно с этим ЦСКА...
Запомнилась и финальная точка. Армейский волейболист не справился с приемом подачи кого-то из калевцев, и мяч улетел к зрителям. Все, победа! И в матче, и – досрочно – в чемпионате.
Вскоре пришел с работы отец. Я сообщил ему ожидаемую, но все равно сенсационную новость. «Счет 3:2, наверное?» – спросил он. «3:0!» – «Ничего себе!»
Отец знал толк в волейболе. Как и многие в нашем поселке, который был помешан на этой игре. Мужчины, женщины и мы, школьники, часами, до темноты пропадали у двух наших площадок.
А наиболее фанатичные мужики и зимой, в мороз резались, пока при школе не построили спортзал. Летними же белыми вечерами после волейбольных баталий все шли к морю купаться.
Многие слышали о той драме, которая произошла у нашего побережья в августе 1941-го. Но никто не знал, что непосредственное отношение к тем событиям имел Иван Драчев.
Дерзкий новичок
Фурор, произведенный эстонцами в сезоне 1968 года, казался тем невероятнее, что «Калев» ведь был новичком в высшей лиге. Дебютанты, не тушуясь, сразу уверенно вошли в группу лидеров, а в концовке вовсе стали выносить всех подряд, выдав серию из четырнадцати побед. При этом, в отличие от других команд, не отличаясь мощью и ростом игроков, не было в «Калеве» и особо выдающихся индивидуальных звезд. Зато на волейбольном небосклоне взошла изумительной красоты команда-звезда.
Впрочем, была в ней незаурядная личность – капитан Пеэт Райг. Он был центральным звеном в той новой концепции волейбола, которую предъявила эстонская команда. Мало чем уступал ему и Калле Кукк, тоже связующий игрок и тоже умница. Ну, и другие парни из основной шестерки: Хенн Каритс, Пеэтер Сепп, Тарви и Тайву Ульясы. Выступал за «Калев» и сын тренера Дмитрий, правда, не на первых ролях.
В исполнении эстонцев все увидели волейбол искрометный, быстрый, удалой, а главное – интеллектуальный. Это был волейбол Ивана Драчева, который он вложил в руки, умы и сердца своих подопечных. Только так можно было побеждать высокорослых, подавляющих мощью соперников. Не зря Драчева стали называть «академиком волейбола».
Прибывших из Москвы чемпионов встречали сотни ликующих таллиннцев так же, как в наше время народ встречал своих олимпийских чемпионов. Потом героев принимал лично первый секретарь ЦК Компартии Эстонии Йоханнес Кэбин.
Возможно, на пике триумфа кто-то размечтался: отныне началась гегемония нашего «Калева»! Конечно, это было нереально. Как сказал Тарви Ульяс: «Такие победы бывают раз в сто лет».
Другие же тоже не стояли на месте. Да и манера игры эстонцев на другой год уже не была сюрпризом. Некоторые новые правила опять же давали преимущества рослым и мощным. А где их взять?
В общем, команда-звезда потихоньку стала опускаться.
Драчев очень переживал. А начальство, требуя «продолжения банкета», возможно, усугубляло его переживания. Вот и заклевали Ваню, как сказал волейболист «Калева-68» Матти Яанус.
И Драчев уехал на Украину, в ворошиловградскую «Звезду», куда давно звали. И не зря: под его руководством команда стала второй в чемпионате СССР. Были в тот период и другие достижения.
В благодарность заслуженный тренер Эстонской ССР удостоился такого же звания и на Украине. А в 1980 году Иван Драчев стал еще и заслуженным тренером СССР – за подготовку спортсменов из Эстонии (Вильяр Лоор) и Украины для олимпийской сборной СССР. Наверное, немного было в Союзе таких тренеров – трижды заслуженных.
Человек огромной души
Потом он вернулся в Эстонию. «Калев» в это время уже опустился в нижестоящую лигу. Драчев вновь вернул команду в высшую, но только на год.
Умер Иван Афанасьевич 2 января 1989 года в поселке Винни Раквереского района, где работал с командой Vinni NST, которую дважды сделал чемпионом Эстонии. Утром вышел прогуляться, а домой уже не вернулся. Сердце...
Однако успел оставить единственное предсмертное пожелание: «Бросьте мне в могилу волейбольный мяч». Никого такое пожелание не удивило. Все знали, что волейбол был смыслом жизни этого человека. Елена Грознова, дочь Ивана Афанасьевича, рассказывала, что когда семья получила новую квартиру, отец, едва распаковав вещи, тут же принялся строить около дома волейбольную площадку. И как перекрашивал мячи из темной кожи в белый цвет, чтобы в темноте виднее были...
Как-то Иван Афанасьевич поехал на родину жены Марины, в деревню Саатсе на юго-восточной окраине республики. Конечно, построил площадку и там. И заявил, что здешний грунт идеально подходит для игры в волейбол. Достал грузовик и повез через всю Эстонию кучу этого грунта в Таллинн.
Когда жена Драчева умерла, на ее могилу лег венок с лентой: «Матери эстонского волейбола». Хотя никакого отношения к волейболу и к спорту вообще Марина не имела – работала на киностудии. Но она была женой Драчева, и этого достаточно.
«Дома мы жили в атмосфере любви, – рассказала Елена Ивановна. – У нас была музыкальная семья. Мама неплохо играла на фортепино, я тоже, брат – на балалайке, отец – на мандолине. Мы иногда устраивали музыкальные вечера… И все же мое детство в первую очередь ассоциируется с волейболом. У нас постоянно были гости – волейболисты и тренеры, приезжавшие в Таллинн на соревнования. Отец вечно всем помогал, за всех хлопотал, постоянно рассылал по всему Союзу посылки со спорткостюмами фабрики «Марат». Всегда помнил, когда у кого день рождения и не забывал поздравить».
Великий тренер Вячеслав Платонов – ярчайшая страница в истории советского волейбола – рассказывал, по словам Елены Ивановны, какие поздравительные телеграммы присылал ему Иван Афанасьевич: целые письма на телеграфном бланке.
Дочь знала отца и как человека, требовавшего предельной самоотдачи в волейболе, даже если ты играешь просто в свое удовольствие. В волейбол играть, любил говорить он, это вам не шутки шутить.
«В школе я немножко играла в волейбол и помню, как однажды запорола подачу, и отец выгнал меня с площадки на глазах у всех, – рассказала Елена Ивановна. – Я очень обиделась, неделю мы не разговаривали. Только повзрослев, я поняла, что к своим детям он предъявлял еще более высокие требования, чем ко всем. То, что Дима играл у него в команде, только добавляло отцу переживаний: боялся обвинений в том, что сына протаскивает».
Вот такой он был, Иван Афанасьевич Драчев. Беспредельно преданный делу своей жизни и требовавший такой же преданности от других, а в то же время – скромный, ранимый человек. Помогавший всем – и стеснявшийся хоть что-то попросить для себя, даже будучи трижды заслуженным.
Жизнь продолжается, подрастают новые поколения, но за Иваном Драчевым навечно закреплен неофициальный титул – «лучший волейбольный тренер Эстонии всех времен».
Уже двадцать лет прошло, как нет в живых и Пеэта Райга, нескольких других его товарищей по команде. «Кажется, скоро будет проще посчитать, сколько нас осталось, чем тех, кого уже нет», – грустно заметил Калле Кукк, один из тех, на ком держится организация майских турниров памяти Ивана Драчева, и держалась команда «Калев-68».
Команда эта существовала на протяжении нескольких десятилетий, буквально до недавнего времени. Пожалуй, это уникальное явление. Причем прилично играла команда, имела серьезные достижения на крупных международных ветеранских соревнованиях. И везде так официально и называлась – «Калев-68».
И сейчас кое-кто из чемпионов СССР 1968 года выходит на площадку, но говорить о полноценной команде «Калев-68», как признал Калле Кукк, уже нельзя: годы неумолимы.
Так бережно питомцы Драчева сохраняли свой коллектив опять же в память о любимом тренере. И дело не только в том, что без него, как они прямо говорят, не познали бы счастья больших побед. «Ваня был человеком огромной души. Он всего себя нам отдавал, понимаете – всего себя без остатка, он был для нас больше, чем просто тренер», – объяснил Калле Кукк.
Кстати, о больших победах. Я рассказал ему, как в детстве смотрел по телевизору «золотой» матч «Калева» с ЦСКА. И спросил – не помнит ли он случайно, кто тогда последнюю подачу так удачно выполнил? «Это я подал», – улыбнулся Калле.
Госпиталь в спортзале
В 1996 году в Доме спорта "Калев" на турнире памяти Ивана Драчева по случаю 75-летия со дня его рождения я заметил, что наш замечательный актер и режиссер, народный артист СССР Микк Микивер общался с волейболистами «Калева-68», как со старыми друзьями.
«А мы и есть старые друзья, – сказал он. – И с ребятами, и с Ваней были». – «А как вы познакомились?» – «О, это длинная история».
Рассказал Микивер ее позже, когда мы специально для этого встретились у него в Эстонском театре драмы.
Иван Драчев родился у Черного моря, в Туапсе (точнее, в телеге по пути в роддом). Когда достиг призывного возраста, попал на Балтику, в Эстонию, матросом на эскадренный миноносец «Карл Маркс». Здесь же застала его война.
Советские войска и корабли Балтийского флота покидали Эстонию. Эсминец «Карл Маркс» стоял в бухте Хара у поселка Локса и тоже готовился к походу в Кронштадт. Но уйти не успел. 8 августа в небе появились немецкие бомбардировщики. Первый налет - со стороны моря, потом - с берега. Корабль с большим боезапасом на борту и полными баками топлива загорелся. И, разломившись на три части, затонул. Десятки тонн топлива вылились в море. Это произошло средь бела дня, на глазах у многих жителей поселка.
Первыми на берегу были, конечно, мальчишки. И маленький Микк тоже. Пока взрослые не прогнали, он многое успел увидеть. И запомнил на всю жизнь.
«Когда я прибежал на берег и увидел горящее море, мне стало жутко, - вспоминал Микк Микивер. - Я смотрел на море и не мог понять, как оно может гореть. Но оно горело. Потом мне объяснили – это горело разлитое топливо".
Оставшиеся в живых моряки вплавь направились к берегу. Дувший с моря ветер гнал горящий мазут тоже к берегу, отрезая им кратчайший путь. Но они плыли. Прямо сквозь огонь. Старались плыть по большей части под водой. Выныривая - если повезет - там, где пламени не было, чтобы вдохнуть немного воздуха и преодолеть под водой следующий отрезок. И все равно на берег выбирались обожженные, страшные, многие раненые.
Арнольд Микивер, директор Локсаской школы и один из самых уважаемых людей в поселке, ни секунды не сомневался: моряков надо спасать! Это отец Микка Микивера. От него он знает подробности событий в Локса 8 августа 1941 года. Хотя и сам многое видел.
Директор превратил школу в госпиталь - для оказания всей возможной медицинской помощи морякам. В первую очередь он призвал на помощь родственников, а также велел разыскать всех, кто имеет отношение к медицине - фельдшера, аптекаря, ветеринара. Откликнулись учителя, другие жители Локса. Моряков разместили в школьном спортзале. Бинтов не хватало, и люди несли полотенца, простыни. Приносили и продукты.
"Я тоже целый день был в школе,- вспоминал Микк Микивер. - Ужасное зрелище. Почти все моряки были обожжены огнем, многие без волос. Их разместили в школьном спортзале. Человек пятьдесят их было. Помню, в дальнем углу зала лежал матрос. Его освещали лучи солнца, пробивавшиеся сквозь окно. Матрос поднял руку, и я увидел, что два пальца у него почти оторваны, держатся только на коже. Он попросил маму отрезать ножницами эти два пальца. Так она едва чувств не лишилась. Тогда матрос с той же просьбой обратился к аптекарю, но он не понимал по-русски. Мама перевела ему просьбу матроса, и аптекарь ее выполнил".
Моряки с "Карла Маркса" оказались в Локса в тот короткий промежуток времени, когда поселок замер в напряженном ожидании: русские ушли, а немцы еще не пришли. Но они были где-то рядом и могли войти в поселок в любую минуту. А самолеты летали.
Директор распорядился вывесить за окном простыню с красным крестом. Он думал, что немецкие летчики, увидев красный крест, не станут бомбить школу: таковы ведь международные нормы. "Потом, вспоминая тот день, отец смеялся над своей наивностью, - рассказал Микк Микивер. - А ведь она могла привести к беде. Может быть, заметив эту простыню с крестом, немцы как раз и стали бы бомбить школу..."
Телефонная связь не действовала, но по предложению Арнольда Микивера мальчишки по живой цепочке, от хутора к хутору эстафетой доставили командованию советских войск сообщение о моряках с "Карла Маркса", находящихся в Локса. За ними прислали две машины. Их провожал весь поселок. Поблагодарив и попрощавшись со своими спасителями, моряки уехали. А через час и тридцать пять минут в Локса въехали немецкие мотоциклисты...
Мое детство прошло на том самом побережье, два года довелось учиться в старших классах в этой самой школе (предыдущие восемь лет - в соседнем поселке). Но даже в советское время нам ничего об этом не рассказывали. Что же говорить о сегодняшних временах. А рассказывать надо бы. Правда, памятник "советским морякам вооенно-морского флота, павшим в борьбе за свободу и независимость нашей Родины", как написано на обелиске, в Локса есть. Но не указано, что установлен он в память о моряках эсминца "Карл Маркс".
"Это понять невозможно!"
Однако это не вся правда о том, что произошло в тот день, 8 августа. .
"Когда я стал взрослее, мне рассказывали, что в поселке были и такие, кто косо смотрел на односельчан, спасающих русских моряков, - рассказал Микивер. - Это вполне возможно. У нас однажды до войны расстреляли своего же. Рабочего кирпичного завода. Только за то, что тот открыто придерживался левых взглядов. А тут - русские военные моряки..."
Не все из тех, кто добрался до берега, были спасены.
"Часть моряков, человек двенадцать, предпочли другой маршрут. - рассказал Микивер. - Расстояние до берега больше, но там не было огня. Все они доплыли. Обессиленные, выбрались на берег. И были убиты местными жителями..."
Он замолчал, закурил новую сигарету, положил ее в пепельницу, стиснул голову руками. И вдруг выкрикнул: "Нет, нет, нет! Это понять невозможно!"
Мы сидели в театральном кафе. Там находилось несколько актеров какого-то московского театра, который в это время гастролировал в Таллинне. Они стали оглядываться на рассказчика, прислушиваться. У меня до сих пор ком к горлу подступает, когда я вспоминаю эту часть рассказа Микка Микивера...
"Отец вспоминал об этом до конца жизни, - продолжил Микивер-младший. - Даже спустя много лет не мог сдержать гнева. Он считал, что те подонки предали лично его. Ведь помочь попавшему в беду - это в крови у жителей побережья. Это закон. Но нашлись подлецы..."
Мы говорили накануне 9 мая. Разговор зашел о Дне Победы. "Это великий день, - сказал Микивер. - Это счастье, что Советский Союз победил гитлеровскую Германию. Мир победил нацизм. Страшно представить, что было бы с нами, если бы произошло наоборот..."
Потом он долго рассказывал о своем отце.
"Однажды, когда мне было лет десять, поехали мы с папой в лес за торфом на подстилку для коровы, - вспоминал Микивер. - По пути нам встретились какие-то мужчины. Увидев отца, они заулыбались, стали расспрашивать обо всем. И я вдруг подумал: "Хочу быть таким, как отец! Чтобы и ко мне вот так же все относились".
Годы спустя, став известным театральным деятелем и нередко бывая за границей, где только он не встречал бывших учеников отца - в Швеции, в Канаде... И все с огромным уважением вспоминали школьного директора. "Когда мне говорят - мол, ты хороий артист, мне это не так греет душу, как другие слова - когда говорят, что я сын Арнольда Микивера, того самого", - признался Микивер-младший.
Беда пришла уже после войны. Когда в Эстонии началась кампания борьбы против "буржуазных националистов", ее жертвой стал и Арнольд Микивер. Его освободили от должности директора школы, арестовали. По словам Микка Мкивера, отец никогда ни на что не жаловался, но все знали, какой тяжелый это был для него удар.
Арнольда Микивера продержали под арестом в Таллинне три дня. Возможно, участь его была бы еще печальнее, если бы добрые люди не сообщили об этом в Москву адмиралу Василию Карякину. В начале войны бригадный комиссар, заместитель начальника Политуправления Балтийского флота, он 8 августа тоже был в Локса: собирался посетить эсминец "Карл Маркс" и приближался на катере к кораблю как раз в тот момент, когда началась бомбардировка. Был ранен. Это Карякин написал донесение, которое мальчишки эстафетой доставили в Таллинн. Об этом написал в своей книге "Таллиннский дневник" журналист и писатель-маринист Николай Михайловский, в годы войны корреспондент газеты "Правда". Он лично разговаривал с Карякиным в госпитале.
Так вот адмирал, узнав о том, что произошло с Арнольдом Микивером, вмешался, и его освободили - это уже рассказал Микивер-младший. Он также рассказал, что Карякин не раз бывал в Таллинне и возмущался: человека орденом награждать надо, а они...
Орденом Арнольда Микивера не наградили, но медаль за спасение моряков дали. Лет через десять после того, как отлучили от школы. Только ни разу не надевал он ту медаль. Слишком велика была обида.
Микк Микивер рассказал и такой случай. Однажды на каникулах (а когда был студентом, всегда проводил их дома) пошел с приятелем на вечеринку в соседнюю деревню Вихасоо. И вот что учудил - нацепил на грудь отцовскую медаль, зная, где она хранится. Возвращался в четверотом часу утра. Еще издали увидел, что в кухне горит свет. Заходит - отец сидит. "Ты, - спрашивает, - взял медаль?" "Ну, пошутил, извини, - ответил сын. - Ты же все равно ее не носишь". "Это не твое дело!" - отрезал отец.
"А теперь нехорошие настали времена, - сказал Микивер. - Когда-то у локсаских мальчишек, таскавших яблоки из чужих садов, существовал негласный уговор - сад Арнольда Микивера неприкосновенен. Так его уважали. А недавно отцовский дом сгорел. Экспертиза показала, что это был умышленный поджог... А отец так и остался для меня живым. Когда мне надо с кем-то посоветоваться, я еду в Локса на кладбище. К отцу..."
Ваня будет рядом
Все это Микк Микивер рассказывал, отвечая на вопрос о том, как он подружился с волейболистами "Калева-68" и их тренером Иваном Драчевым. Так как же? Микивер продолжил рассказ.
Однажды в Локса состоялась встреча спасенных членов экипажа «Карла Маркса» и их спасителей. К Арнольду Микиверу подошел один из участников встречи: «Спасибо вам, это вы меня спасли. Вы лично помогали выбратся на берег. Я узнал вас». Тот удивился. "Как вы это можете помнить? Столько лет прошло..." Но стали сопоставлять детали - и точно, все совпадает. Они обнялись.
Как оказалось, директор школы спас в лице этого русского матроса будущую легенду эстонского спорта, человека, который создаст блистательный «Калев-68». Арнольд Микивер дождался звездного часа этой команды за два месяца до ухода из жизни.
Жители Локса сделали для моряков все, что смогли. А что было дальше? Из Эстонии Драчев не выбрался, попал в плен.
После освобождения остался в республике. Работал на «Балтийской мануфактуре» и играл в волейбол. Два раза стал чемпионом Эстонии в составе «Калева». И одновременно тренировал женскую команду этого спортивного общества. С ней связан первый его большой успех как тренера: в 1952 году команда заняла второе место во всесоюзном первенстве профсоюзов в Харькове. Спорт Драчев любил с юности. Еще до призыва на флот в родном Туапсе работал спортинструктором. Ну, а в Эстонии в его жизнь вошел волейбол.
"После той памятной встречи Ваня сдружился с отцом, - рассказал Микк Микивер и неожиданно добаваил: - Да и ко мне его отношене изменилось, стало каким-то особенно теплым". - "Вы разве и до этого были знакомы?" - "Да! И это, конечно, поразительно. Я ведь играл за сборную консерватории, где учился на актерском факультете, а тренером у нас был, представьте, Иван Драчев. Конечно, тогда еще не такой именитый, как позже. Казалось бы, что ему какая-то студенческая команда, а как, однако, переживал... Но мы не знали ничего о драматических подробностях его судьбы. Он же не рассказывал. А когда узнал от отца, подумал, что, возможно, первый раз я увидел Ваню гораздо раньше - в тот момент, когда он выходил из горящего моря..."
С годами дружба только крепла. Волейболисты всей командой ходили на спектакли Микка Микивера, а он болел за них на соревнованиях, встречался с ребятами, подолгу беседовал с их наставником. "Мы с Ваней сошлись во мнении, что в его деле и в моем не только голая техника важна, но и сердце необходимо, - расскаал Микк Микивер. - Выяснили, что ненавидим мы одно и то же: когда играют с холодным носом..."
А сердце у Вани было большое, помолчав, добавил Микк. Добрый, сердечный человек. Только совсем не умел стоять за себя, а иногда это требовалось. За команду, за ребят своих – да, мог, они ведь все были для него, как сыновья.
9 января 2006 года Микка Микивера не стало. В этот день Эстония потеряла одного из самых светлых и совестливых своих сынов. Наверное, такого же, каким был его отец. Я благодарен судьбе за то, что успел выслушать его взволнованный монолог о подвиге своих земляков, об отце.
Воспитанники Ивана Драчева немолодые уже люди, но не забывают своего наставника. Вот опять май на дворе. Значит, надо навестить его на кладбище Лийва. Потом провести, как обычно, турнир памяти выдающегося тренера.
Ваня, конечно, будет рядом – с портрета на стене наблюдать за событиями на волейбольной площадке.
"МК-Эстония", 09.05.2018, с использованием других публикаций автора по этой теме